Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков. Архивное фотоДзен
— По итогам российско-американской встречи в Эр-Рияде было объявлено о том, что начнутся консультации на уровне заместителей министров по проблемам в двусторонних отношениях, известно, когда такие консультации состоятся и в каком формате?
— На сегодняшний день ситуация выглядит следующим образом. Принципиальная договоренность о проведении соответствующих комплексных консультаций для системной и детальной отработки всего блока так называемых раздражителей имеется. Необходимо получить информацию, кто будет выступать в качестве нашего собеседника с американской стороны на этом уровне. Американцам подтверждена наша готовность запустить эту работу как можно быстрее. Но есть также понимание, что предварять раунд на уровне заместителей будет консультационный контакт директоров соответствующих департаментов. И их встреча может состояться в диапазоне ближайших двух недель.
— Эта встреча пройдет в какой-то третьей стране?
— В третьей стране. Место сейчас согласовываем.
— С нашей стороны этим вопросом будете заниматься вы, верно?
— Да, когда дойдет до стадии получения нами информации, кто будет вести эту работу от американцев, мы им подтвердим (но они знают это и сейчас) готовность курирующего заместителя иностранных дел, то есть мою, сразу же включиться.
— Сейчас мы готовим какие-то конкретные предложения для американцев на бумаге?
— В том числе. Мы передали еще в Эр-Рияде элементы нашего подхода к этим вопросам. Американцы сейчас их рассматривают. Мы будем конкретизировать дальше, в том числе, при необходимости отдельные параметры наших предложений предоставлять им в письменном виде для удобства обработки.
— А можно ли сейчас уже говорить о том, например, до какого уровня предлагают увеличить штат посольств? То есть, условно, численность персонала в посольствах будет увеличена сразу до уровня по состоянию на 2021 год?
— Мы видели соответствующие публичные сигналы высокопоставленных американских представителей и с большим вниманием к ним относимся. Но в качестве первого шага все же нужно нормализовать работу тех, кто уже выполняет свои функции в Вашингтоне, в наших генконсульствах в Соединенных Штатах. Снять искусственные ограничения на поездки. Все, разумеется, на основе взаимности. Нужно разгребать абсолютно беспрецедентные по своему размаху завалы в визовой сфере, когда месяцами, если не годами, людям приходится ждать подтверждения возможности выехать в длительные загранкомандировки — это все тоже происходит на взаимной основе. То есть прежде чем мы дойдем до стадии, когда пойдет речь об увеличении штата, надо хотя бы разобраться с тем, что перед нами сейчас, потому что мы штат не увеличим, если будем, как и раньше, проводить разменные схемы: «одного за одного», причем в темпе, который занимает недели по каждому кандидату.
— Вопрос о том, чтобы заново возобновлять работу российских генконсульств в США и американских здесь, например, в Екатеринбурге, во Владивостоке, тоже встанет на втором этапе?
— Да, это вопрос не сегодняшнего дня. Конечно, он в повестке. Конечно, он не может быть проигнорирован, но последовательность рассмотрения, видимо, будет все-таки такая, что на более позднем отрезке мы вернемся к этой теме.
Для нас есть среди приоритетов то, о чем мало пишут СМИ, — это требование вернуть нам незаконно арестованные американской стороной объекты дипломатической недвижимости. Их шесть. В нарушение положений Венской конвенции нам даже отказывают в доступе на эти объекты, хотя они защищены дипломатическим иммунитетом, казалось бы, но это игнорируется американской стороной. Вот один из первостепенных вопросов, один из приоритетов, который мы будем ставить перед американской стороной.
— После встречи в Эр-Рияде было много заявлений и с российской стороны, и с американской. Американская администрация сейчас высказывается в таком ключе, как будто бы позиция США в том, что касается отношений и с Россией, и с Украиной, поменялась на почти полностью противоположную той, которой придерживалась предыдущая администрация. Такой настрой позволяет говорит о том, что Россия сможет быстро добиться результатов в диалоге с США?
– Мы все сигналы Вашингтона, тем более сигналы первого лица, тщательнейшим образом фиксируем и анализируем. Я должен сказать, что тональность контактов, которые прошли в последние дни, действительно существенно отличалась от того, что имело место в прошлом. Мы приветствуем эту смену тональности с американской стороны и сами готовы к деловому и практическому диалогу, к его продолжению. Но, насколько смена тональности и характера высказываний может быть трансформирована в практические дела, и особенно как быстро это может произойти, для меня вопрос открытый.
Требуются новые контакты, новые возможности для работы по практической повестке дня. Она понятна и определена руководством, сформулирована в ходе весьма продуктивной встречи в Эр-Рияде. Когда мы будем двигаться дальше, мы лучше поймем, существует ли действительно реальный, реализуемый шанс для того, чтобы добиться быстрых сдвигов к лучшему, либо понадобится более углубленная и, соответственно, требующая большего времени экспертная проработка, углубленные поиски компромиссных решений. Я думаю, что это в любом случае станет неотъемлемой частью наших усилий, вот темп этой работы – на сегодня для меня вопрос открытый.
– Насколько вообще Россия готова к компромиссам в переговорах США в том, что касается Украины?
– Идеи и предложения, которые выдвигались президентом России Владимиром Путиным 14 июня прошлого года на встрече с руководством МИД, уже сами по себе несли значительный компромиссный заряд. Если их внимательно изучить, то там видно, что мы открыты к решению именно на основе баланса интересов. Мы не декларировали нечто, что исключает вот такой взаимоприемлемый шаг вперед. Совсем наоборот. Здесь нет никаких элементов безаппеляционности.
– После встречи в Саудовской Аравии, где, как говорили, обсуждался и украинский вопрос, у России появилось понимание того, что значит «мирный план» президента Дональда Трампа, в чем он заключается?
– На сегодня большего понимания у нас не появилось. Мы можем, наверное, с достаточной уверенностью фиксировать стремление американской стороны продвинуться в направлении скорого прекращения огня. Но, как это подчеркивалось и в Эр-Рияде, и ранее, прекращение огня без долгосрочного урегулирования – это путь к скорому возобновлению огня и возобновлению конфликта с еще более тяжелыми последствиями, в том числе, последствиями для российско-американских отношений. Мы этого не хотим. Нужен поиск долгосрочного решения, которое, в свою очередь, в обязательном порядке должно включать элемент преодоления первопричин происходившего на Украине и вокруг нее.
Специальная военная операция глубоко мотивирована. Она не могла не начаться. У нас просто не было альтернативы, поскольку те глубинные причины кризиса вызревали, во многом, вследствие разрушительной политики Вашингтона и европейских столиц на восточноевропейском направлении, на направлении Украины, проводившейся десятилетиями. В итоге все привело к этому кризису. Соответственно, теперь без обращения к причинам конфликта, а они в расширении НАТО, совершенно безудержном, в игнорировании того, что к власти в Киеве пришли люди в результате госпереворота, а впоследствии западная группа отбросила минские договоренности, многократно об этом говорилось с нашей стороны. Надо заниматься и нерасширением НАТО, надо заниматься и обеспечением прав русскоязычного населения на Украине, которые буквально растоптаны. Без всего этого долгосрочного решения не получится.
Прекращение огня само по себе – это не решение. У нас другой подход и другие ориентиры, о чем было сказано напрямую президентом России, и о чем наши высокопоставленные представители говорили в Эр-Рияде с предельной четкостью и весьма развернуто.
– Как, по мнению России, должен строиться будущий диалог с американцами? Будут создаваться рабочие группы по отдельным вопросам, например, по двусторонним отношениям, по Украине, по стратегической стабильности, по вопросам безопасности в Европе, или все должно обсуждаться сразу?
– На сегодня есть понимание, что мы первоочередным порядком будем заниматься развитием и углублением нашего диалога по двусторонним делам. Я имею в виду здесь, прежде всего, уже упомянутые раздражители, и параллельно будет запускаться некий процесс, связанный с украинским кризисом. Что касается других сюжетов, в том числе, международных, и, в том числе стратегической стабильности, то такая возможность есть, и мы ранее неоднократно говорили, что диалог по стратегической стабильности и по контролю над вооружениями возможен, когда мы увидим зримые сдвиги к лучшему в американской политике. Я думаю, что нужно говорить о ближневосточных делах с американцами – это тоже очевидная вещь, с учетом динамики и глубины развивающихся там процессов, и с учетом той роли, которую Россия играла и будет играть на этом азимуте мировых дел. Так что все возможно.
Если сказать несколько упрощенно, то на сегодня перед нами два параллельных, но, разумеется, в какой-то мере политически взаимосвязанных трека: один – это украинские дела, другой – это двусторонка.
– Пока еще Россия не видела того изменения в позиции Вашингтона, которое бы позволило возобновить переговоры по стратегической стабильности?
– Пока нет. Посмотрим, что будет дальше.
– Учитывая прошлую позицию Трампа в отношении договора о СНВ, исходит ли Россия сегодня из того, что через полтора года договор истечет, и ни одна из сторон отныне не будет ограничена никакими лимитами? Это единственный сценарий на сегодня, который рассматривается в качестве потенциальной судьбы договора? Или в оставшееся время все еще возможно договориться и заключить с США, например, рамочное соглашение с основными параметрами документа, который в будущем может прийти на смену ДСНВ?
– В вашем вопросе есть два разных сюжета. Сюжет, связанный с продлением действующего договора, смотрится на сегодня не очень обещающе, потому что времени до формального истечения срока действия этого документа все меньше, и в самом документе, в тексте, предусмотрено его однократное продление, которое уже произошло. Что касается нового гипотетического соглашения «на замену» или в продолжение того, что отражено в действующем, но приостановленном нами договоре, – это вопрос открытый.
С первой администрацией Дональда Трампа у нас не очень положительный, не очень продуктивный опыт диалога по этим вопросам. Еще предстоит уяснить, в чем позиция администрации президента Трампа в ходе его второго срока пребывания. Мы пока никаких сигналов не получали. Наш подход остается прежним. Мы должны двигаться в направлении уравнения безопасности, которая бы учитывала все факторы, влияющие на стратстабильность. О формате этого процесса мы тоже высказывались многократно. Но это все сугубо гипотетические рассуждения сейчас. Мы и близко не подошли к той точке, к той черте, за которой можно что-то предметно определять.
– В целом, если переговоры США не приведут к легкому и быстрому результату, есть ли у России «план Б» и в том, что касается Украины, и в том, что касается двусторонних отношений?
– Настойчиво добиваться реализации всех целей, стоящих перед СВО, продолжать политико-дипломатические усилия на всех площадках для показа безальтернативности решения в тех рамках и по тем параметрам, которые определены президентом России, и дальше консолидировать сторонников здравомыслящего курса, в том числе, в мировом большинстве, которое сейчас проявляет значительный интерес к происходящему в российско-американском диалоге. Это чувствуется и по брифингам, который в эти дни мы в МИДе проводим для послов дружественных государств.
– По итогам телефонного разговора президентов РФ и США было объявлено, что Россия будет готова принять делегации американских официальных лиц для предложения переговоров. Об этом сейчас стороны не начали договариваться?
– По графикам и параметрам договоренности нет. Есть приглашение, которое сформулировано, мы ждем реакцию.
– Если президенты России и США все-таки договорятся о встрече, какие вопросы на ней будут первоочередными для России?
– Я думаю, что договоренности о встрече должна предшествовать интенсивнейшая подготовительная работа. Она, по сути дела, уже началась. И переговоры в Эр-Рияде – это ее важное звено, важный элемент данной работы. Вопросы те же. Если их сформулировать обобщенно, то вопрос стоит о том, чтобы начать движение к нормализации отношений между нашими странами, найти пути урегулирования наиболее острых и потенциально весьма и весьма опасных ситуаций, которых не мало, Украина среди них.
– Сейчас подготовка ко встрече президентов пока еще не в финальной стадии?
– Нет, она, я бы сказал, в начальной стадии.
– В том, что касается экономического сотрудничества, которое тоже, судя по заявлениям, в какой-то степени обсуждалось в Эр-Рияде. Его возобновление должно быть обусловлено отменой США части санкций или можно найти возможность работать в тех условиях, которые есть сейчас, в том числе, в условиях санкций против российских банков?
– Вы знаете, к санкциям мы в значительной мере приспособились. Но говорить о том, что нет возможностей для движения вперед даже в нынешних обстоятельствах было бы неправильно. Хотя, расчеты в долларах, например, за нефть, — это тема, которая, наверное, может быть дополнительно рассмотрена, если американская сторона проявит к этому тот или иной интерес. Но мы не инициируем вопрос об отмене санкций. Мы занимаем в этом плане достаточно последовательную и принципиальную позицию, базирующуюся на том, что санкции такого рода изначально нелегитимны. Это инструмент шантажа и давления, и инструмент решения задач в сфере экономики, в сфере конкуренции внеэкономическими мерами принуждения. Никто эту позицию не отменял и мы из нее исходим.
– Вы имеете ввиду расчеты за российскую нефть при ее торговле с другими странами?
– В принципе, нефтяной рынок традиционно долларовый. Поэтому если здесь что-то можно будет осуществлять и дальше в долларах, наверное, мы не будем против этого.
– После встречи в Эр-Рияде было много заявлений о возможности сотрудничества с США по Арктике, почему именно этот регион?
– После достаточно продолжительного периода многостороннего и двустороннего взаимодействия по арктическим делам, были такие активные форматы, как Арктический совет, были и другие площадки, наступила пауза. Нам кажется это противоестественным, потому что это регион, где именно коллективные усилия востребованы со всех точек зрения. Безопасность, конечно, среди сюжетов, которые в фокусе внимания там, но и практическое сотрудничество. При наличии общего положительного, позитивного импульса в сфере двусторонних отношений, диалога, я думаю, эффект для возобновления практического сотрудничества в Арктике тоже будет.
– Россия получала запрос из Вашингтона на агреман для нового американского посла в Москве?
– Пока нет.
– Но в Москве, скорее, ожидают, что администрация Трампа захочет поменять посла?
– Это вопрос к администрации Трампа. По логике вещей, мы, наверное, можем ожидать каких-то сигналов на этот счет из Вашингтона, пока их нет.
– А агреман для российского посла в США пока тоже не получен?
– Нет, тоже пока отсутствует.
– При каких условиях Россия будет готова пересмотреть запрет на экспорт США обогащенного урана?
– Пока это вообще абсолютно новая постановка вопроса и новая идея. Наверное, при тех же условиях, при которых возможен возврат к диалогу в сфере стратегической стабильности: когда мы увидим реальные материальные сдвиги к лучшему в курсе Вашингтона на российском направлении.
– Президент Трамп сейчас пересматривает многие решения прошлой американской администрации. Как вы считаете, решение о размещении в Германии американских ракет средней и меньшей дальности им тоже может быть пересмотрено?
– Было бы хорошо, если бы он пересмотрел и это решение. Это пошло бы на пользу европейской безопасности, существенно облегчило бы общую обстановку в этой сфере, которая перегружена угрозами и потенциально опасными элементами.
– Если рассуждать гипотетически, если все же американские ракеты будут там размещены, то будет ли Россия теперь гарантированно отвечать развертыванием систем аналогичной дальности в их ядерном оснащении (согласно обновленной ядерной доктрине, пункт 15б)?
– Отвечать придется компенсационными мерами. Их характер определят военные специалисты. И на этот счет будет, я думаю, принято политическое решение. Но я бы не стал увязывать этот аспект с обновленной ядерной доктриной. Все-таки это разнопорядковые вещи.
