При жизни автора его черная комедия не печаталась и не ставилась. Даром что сам Станиславский называл ее «одним из значительнейших произведений эпохи». В 1931-м во МХАТе спектакль так и не выпустили, хоть и репетировали полгода. Спустя несколько месяцев за пьесу взялся Мейерхольд, но и его постановку после генеральной репетиции запретили.
Некоторые цитаты из пьесы 1928 года и сегодня воспроизводить боязно.
«Жить не в силах по подлости фининспектора».
«В смерти прошу никого не винить, кроме нашей любимой советской власти».
«Цыц! (Снимает трубку.) Все молчат, когда колосс разговаривает с колоссом. Дайте Кремль».
—Я считаю, что будет прекрасно, Аристарх Доминикович, если наше правительство протянет руки.
— Я считаю, что будет еще прекраснее, если наше правительство протянет ноги.
Создатели постановки советуют не искать параллелей с сегодняшним днем.
Нервная жизнь в кровати
«Ну знаешь, Семен, я всего от тебя ожидала, но чтобы ты ночью с измученной женщиной о ливерной колбасе разговаривал — этого я от тебя ожидать не могла. Это такая нечуткость, такая нечуткость. Целые дни я как лошадь какая-нибудь или муравей работаю, так вместо того, чтобы ночью мне дать хоть минуту спокойствия, ты мне даже в кровати такую нервную жизнь устраиваешь! Знаешь, Семен, ты во мне этой ливерной колбасой столько убил, столько убил…»
Тут-то, кажется, никакой крамолы. Никакого политического подтекста. Но именно с этой ливерной колбасы, будь она проклята, и начинаются все проблемы главного героя Семена Подсекальникова — безработного, живущего в коммуналке с женой и тещей. По ходу действия (спектакль длится 3,5 часа) возникают и намеки, и критика общества. И за 96 лет — вот что удивительно — содержимое пьесы не протухло, не заржавело, не покрылось плесенью.
Да, по сюжету Семен Семенович сначала хочет стреляться из-за ливерной колбасы, которой ему вдруг захотелось ночью, а жена его не поняла. И она, и теща, и сосед Калабушкин пытаются отговорить Семена от грешного поступка. А потом его даже… заставляют покончить с собой те, кому это выгодно. А выгодно, оказывается, многим: ради женщины, искусства, религии, финансов…
Зрители смеются. Но создатели уверяют: это комедия, но не… комедия.
Текст гениальный! Слушать его — ни с чем не сравнимое удовольствие. Как всегда бывает с хорошей литературой, где вдоволь и умных мыслей, и юмора, и красоты настоящего литературного слова. «Это фактически стихи… Там есть определенная музыкальность», — отмечают создатели.
«К жизни суд никого присудить не может. К смерти может, а к жизни — нет».
«Слово не воробей, выпустишь — не поймаешь. Так вот, знаете, выпустишь — не поймаешь, а за это тебя поймают и не выпустят».
— Жизнь прекрасна.
— Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю, будет опровержение.
«В настоящее время, гражданин Подсекальников, то, что может подумать живой, может высказать только мертвый».
«Раньше люди имели идею и хотели за нее умирать. В настоящее время люди, которые хотят умирать, не имеют идеи, а люди, которые имеют идею, не хотят умирать».
«Труп его полон жизни»
В постановке бывшего главрежа питерской Александринки Николая Рощина занята приличная часть труппы МХТ. Но главную роль он доверил своему однокурснику, с которым много и плодотворно работал прежде, — Ивану Волкову. Для обоих это дебют на сцене Художественного театра. И, прямо скажем, очень успешный. Критики наверняка найдут к чему придраться, станут выискивать огрехи. Но, по большому счету, в «Самоубийце» МХТ прекрасно все, как завещал великий Чехов: и душа, и мысли… И минималистичные декорации, и видеосюжеты (а это прям отдельное кино!), и стильные костюмы в духе 1920-х (поклон Екатерине Коптяевой, которая тоже давно работает с Рощиным). И игра актеров, конечно. Мэтры Игорь Золотовицкий, Александр Семчев, восходящая звезда МХТ — великолепный Илья Козырев… Да что там, хороши все!
На сцене кричат, неистовствуют, раздеваются и одеваются, обнимаются и целуются. Фантастика. Сюр. Абсурд. Гротеск. Всего вдоволь!
И только несчастный Волков/Подсекальников вынужден засовывать себе в рот дуло пистолета и несколько раз ложиться в гроб.
«Если я умру от разрыва сердца, я не успею тогда застрелиться. Мне нельзя умирать… Надо жить, жить… Для того, чтобы застрелиться».
В какой-то момент гроб скатывается вниз по сцене, а потом его на тележке провозят мимо зрителей. За гробом идет натуральная похоронная процессия. Одежда черная. Лица скорбные…
«Муж ваш умер, но труп его полон жизни, он живет среди нас, как общественный факт».
Иван Волков — выше всяких похвал. Выскочив на сцену Художественного, словно черт из Табакерки (последние несколько лет он служил в Александринке), актер показал такой класс игры, такое органическое существование на подмостках великого театра, что задаешь себе только один вопрос: почему его не было здесь раньше? За роль Сирано в Питере, к слову, Иван получил «Золотую маску». Ведь в случае с Волковым пословица «яблоко от яблони» работает четко!
Мама — любимейшая многими поколениями Ольга Волкова, кинозвезда и бывшая актриса БДТ, отец — Николай Волков (разведчик, муж Кэт в «17 мгновениях весны»), два деда — тоже актеры (Николай Волков-ст. играл в кино Хоттабыча).
А может, все случилось, как должно было случиться? Иван набрался опыта (после ГИТИСа года четыре работал в клоунаде с Вячеславом Полуниным, потом ушел в «Современник»), чтобы к 50-летнему юбилею выдать на-гора всё, что приобрел, чему научился. И весомо, грубо, зримо войти в штат Московского Художественного. И не только в качестве актера.
Если Николай Рощин осуществил постановку, сценографию, стал автором и режиссером видеосцен, то Иван Волков не только сыграл большую трудную роль, но также выступил композитором спектакля и сделал его звуковое оформление. На этом поприще у Ивана тоже огромный опыт. Так что МХТ сделал правильный выбор.
Ближайшие показы «Самоубийцы» — 18 сентября и 6 октября.
