«Я обвиняю студента Иванова по двум пунктам. Первое — упадничество. Второе — пропаганда чудовищного порождения буржуазной культуры, нэпмановского ширпотреба. Я имею в виду джаз». Эти слова звучат в самом начале чудесной картины Карена Шахназарова «Мы из джаза». Именно под эти слова студента Одесского музыкального техникума Костю Иванова, которого сыграл Игорь Скляр, вышибают из учебного заведения.
Фильм стал лидером по кассовым сборам 1983 года среди советских полнометражных картин. В 1986 году состоялась его телепремьера, и он, став одновременно и популярным, и культовым, воспринимался тогда, да и воспринимается сейчас как нечто вроде исторического кино. Ну да — всем ведь известно, что в СССР джаз, мягко говоря, не приветствовали. Максим Горький, вот, называл его «музыкой толстых», а фразочки «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст» или «От саксофона до ножа один шаг» вообще стали чуть ли не визитной карточкой «цивилизации совка».
Джаз играли даже на съезде Коминтерна
Фокус, однако, в том, что фильм Шахназарова — не историческое кино, а музыкальная комедия. В этом плане он сродни фантастической комедии «Иван Васильевич меняет профессию». Фильм Леонида Гайдая почти целиком состоит из исторических ляпов, натяжек и несуразностей, что не мешает нам его любить.
То же самое относится и к картине «Мы из джаза». Согласно сюжету, Костя Иванов вылетает из техникума где-то в конце весны 1926 года. Но как раз в это время никакого скандала с отчислением из-за джаза не могло произойти просто по определению. Именно тот год стал настоящим началом расцвета советского джаза — расцвета бурного, яркого и сопровождающегося чуть ли не паломничеством джазменов в «страну победившего пролетариата».
Впрочем, с чисто формальной точки зрения началось всё ещё в 1921 году, когда поэт, музыкант и хореограф Валентин Парнах побывал на выступлении американской группы Mitchell’s Jazz Kings в парижском кафе «Трокадеро». Он был настолько впечатлён драйвом новой музыки «угнетенных меньшинств», что тут же затеял бурное движение по ее пропаганде в России. 1 октября 1922 года в Москве состоялся первый джазовый концерт. Самое любопытное, что он проходил как раз в техникуме — Центральном техникуме театрального искусства, что ныне называется ГИТИС. Кстати, на фортепьяно в «Первом в РСФСР эксцентрическом оркестре джаз-банд Валентина Парнаха» играл Евгений Габрилович, тот самый, что впоследствии станет киносценаристом — по его сценариям снимут такие значимые для нашего кино картины, как «Два бойца», «В огне брода нет» и «Начало».
В 1924 году джаз-банд Парнаха играет для делегатов V съезда Коминтерна, и играет с огромным успехом. А в самом начале 1926 года дело доходит до того, что концертная организация «Российская филармония» заключает контракт с группой The Jazz Kings — команда играла несколько месяцев в Москве, причем успех был настолько велик, что контракт продлили. И «Короли джаза» продолжили феерическое турне, попав в конце весны как раз в Одессу, где и публика, и официальная пресса принимали их «на ура». В таких декорациях отчисление Кости Иванова из техникума за увлечение джазом выглядит нелепо.
Досталось даже «Маршу Будённого»
Теоретически Костю могли прессануть несколькими годами позднее, когда в обществе после статьи Горького развернулась дискуссия, подхваченная Российской ассоциацией пролетарских музыкантов. Ретивые ребята из РАПМ действительно попортили много крови советским джазменам. Так что финал фильма, где цитируется статья в какой-то газете: «Чтобы не увлечься этой игрушкой кабацкой, чтобы не уклониться в сторону от подлинно революционных музыкальных исканий, нужно крикнуть зычным голосом — долой джаз-банд!» — выглядит более-менее правдоподобно.
Но именно что «более-менее». Потому что как раз в 1928 году никакого «долой» не происходит. Наоборот — Леонид Утёсов собирает свой первый джаз-оркестр, а в Ленинграде висят афиши ансамбля «Джаз-Капелла», где говорится, что все сборы с концертов отходят в пользу займа индустриализации. Налицо полное взаимопонимание власти и джаза. К тому же ребята из Ассоциации пролетарских музыкантов слишком уж раздухарились и стали покусывать не только джаз, но и классическую музыку, и вальсы, а на пике своей деятельности — даже песни «Смело мы в бой пойдём» и «Марш Будённого», в которых увидели цыганщину и подражание белогвардейским романсам. В итоге «пролетарским музыкантам» дали по шапке — в 1932 году их организация была ликвидирована.
А джаз расцвёл, как никогда. После ураганного успеха фильма 1934 года «Весёлые ребята» этот жанр стал одним из самых популярных в Советском Союзе. В 1936 году происходит вообще что-то неслыханное. Комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР издаёт приказ, согласно которому государство начинает финансировать самые важные направления в музыке, для чего создаёт следующие исполнительские коллективы:
- Государственный ансамбль танца,
- Государственный ансамбль песни и пляски,
- Государственный симфонический оркестр,
- Государственный народный хор,
- И — внимание! — Государственный джаз-оркестр Союза ССР.
Да, представьте себе — в 1936 году джаз в Советском Союзе признан равным народным песням и симфонической музыке. Так что Косте Иванову не было нужды дожидаться старости, чтобы выступать в больших залах, как это показано в кино. Скорее всего, он с его талантами мог бы попасть в Государственный джаз-оркестр и спокойно играть, например, в Колонном зале Дома Союзов, где в 1938 году состоялся концерт этого коллектива. Между прочим, на том концерте впервые исполнили песню Матвея Блантера «Катюша» — первоначально она была «заточена» под советских джазменов. Правда, в таком случае Костя Иванов мог до старости и не дожить. В 1941 году почти весь состав Государственного джаз-оркестра погиб под Вязьмой, куда поехал выступать для бойцов РККА, страстно любивших эту музыку.
