За окном начинался день. Солнце уже поднялось над горизонтом, его лучи освещали крышу соседнего дома, слизывали последние капли росы с листьев деревьев. Радостно щебетали птицы. Только Софью не радовал наступающий день. Она лежала в кровати опустошенная и думала, думала. Думала, зачем жила, за что столько страданий выпало на ее долю. Ведь она всего-то хотела счастья для себя и своих детей.
А начиналось все хорошо. Свидания с Лешей, симпатичным, стройным и умным парнем. Ей тогда завидовали все подруги. Вспомнила и свадьбу – с благословлением родителей, где собравшиеся желали им счастья…
Вот построили свой дом, большой, добротный, комнаты с высокими потолками и большими окнами. Под одной крышей с домом – летняя кухня, баня, стайки, чтобы было удобно и зимой, и в летнюю непогоду.
Софья радостно летала по дому, наводила порядок, муж на дворе управлялся со скотиной. Оба трудились в колхозе. Мечтали о детях, большой семье. Вскоре родилась дочь, потом один за другим – три сына. Следом – еще две дочери.
Она не бросала работу в колхозе, хотела, чтобы у ее детей было все. И не заметила, как ее муж, ее любимый Лешенька, увлекся пьянкой. Сначала приходил домой выпивши, находя причины. Потом с бутылкой и друзьями уходил на летнюю кухню. Ей самой теперь приходилось управляться с многочисленной скотиной и детьми.
Радовало, что дети росли здоровые, умные, хорошо учились. Шалили в меру, в школе их хвалили.
Старшая дочь закончила школу, потом техникум в городе, вышла там замуж. Следом за ней последовала и младшая. Они редко наведывались в родительский дом.
Сын старший отслужил в армии, женился. Но, когда родился ребенок, запил. В семье начались скандалы. Сноха уехала в город, забрав ребенка. Вскоре сына нашли в кладовой повесившимся.
Не повезло и другим сыновьям. Они стали выпивать со своим отцом. Второй сын застрелился из охотничьего ружья.
Третий сын женился. поначалу было все хорошо, построили свой дом рядом, у него родилось двое прелестных ребятишек.
Начались девяностые. Безденежье, разгул торговцев спиртным. Через двор торговали самогоном, разбавленным спиртом. Давали в долг, принимали одежду, продукты, корм для скота, даже посуду.
Сын запил вместе с женой. Их уволили с работы. Софья взяла заботу о внуках на себя. И сына со снохой кормила.
Младшая дочь в это время ушла от мужа к другому. Отчиму неродной сын был не нужен: свой родился. Отправили к бабушке. А потом она забрала и второго, жалея родную кровиночку, так как его родители видели радость только в пьянке.
Пьянство как какой-то ненастный зверь преследовал ее, забирая у нее любимых. Она ругалась с детьми, торговцами спиртным, писала заявления в милицию. Приезжал участковый, разводил руками: «ничего не может сделать. Нет закона, а штраф сто рублей – их не пугает. Это всего-то две бутылки!».
Беда не приходит одна. Дочь снова разошлась. Живет у нее. Тащит все из дома за спиртное.
Софья давно на пенсии, но продолжает работать, чтобы прокормить ораву дармоедов. Ведет домашнее хозяйство. Надеется на внуков…
Софья лежит и вспоминает… Вспоминает уже без горечи и обиды, без слез. Вспоминает, как похоронила парализованного мужа, потом последнего сына и дочь. Их всех унесла пьянка.
Захватила пьянка и внуков. Старшие где-то шляются без работы, семьи, пропивая то, что стащат где-нибудь или закалымят. Пьют уже так называемые фуфырики (настойки на спирту). их завозят в хозяйственные магазины чуть ли не машинами и дают в долг. Когда-то стройные, красивые, крепкие парни превратились в стариков, хотя им нет и 30. Она так надеялась на них: «Мне уж 90, а я – одна-одинешенька».
Вчера похоронили младшего внука. разбился на машине, был выпивши за рулем. Она стояла у могилы и думала, за что ей все это? Столько трудов, страданий – все впустую. Стояла и шептала: «Да будьте вы прокляты – те, кто торгует спиртным, суррогатом и разным зельем. Те, кто наживается на уничтожении людей».
Она шептала проклятия, а люди думали, что она молится…
Через день стояло такое же солнечное утро. Так же сверкала роса на траве и пели птицы. Соседка пришла навестить Софью. Та лежала в кровати со спокойным лицом и крепко сжатым ртом, как будто прислушиваясь к чему-то. Она уже не дышала. Душа ее еще летала где-то рядом, но уже не беспокоилась ни о детях, ни о внуках, ни о кудахтающих во дворе курах.
«Домострой»,
глава 36
А у жены никогда никоим образом крепких напитков
не было бы: ни вина, ни меда, ни пива, ни иных угощений.
Питье было бы в погребе на леднике, а пила бы жена бесхмельную брагу и квас – и дома, и на людях. Если придут откуда женщины справиться о здоровье, им тоже хмельного питья не давать, да и свои бы женщины и девки не пили допьяна и в людях, и дома.
